Капли дождя стучали по медным крышам и грязно красным потоком скатывались вниз по абсолютно идентичным медным трубам, отличавшихся лишь глубиной красных оттенков. Бесконечно длинная улица одинаковых высоких красных домов уходила куда-то вдаль и закруглялась в сторону порта. А на другой стороне красной улицы находилась гранитная площадь, а на ней небольшая сцена. Около пяти десятков людей в поношенных серых фуфайках стояли промокшие возле неё и изредка подёргивались от холода. На всё такой же красной сцене, сливающейся со стенами зданий, стоял юноша одетый в темно синий грязный в медных разводах фрак. Он держал руки перед собой на уровне живота и поднимал их поочерёдно в верх в такт своим словам. Он обращался к толпе, его речь мелодично сливалась с шумом дождя.
- Я родился в Медном квартале, в эдаком мире сумасшедших людей. Мне с рождения имя Адали, и вот я теперь лицедей чародей. Вы пришли на моё представление, в этот серый пасмурный день. Вы разъетые ржавчиной трупы, вы не сможете спеть мне теперь!
Его голос эхом разносился в медных трубах, проникал сквозь промокшие фуфайки и пробирал до дрожи и без того озябших людей. Это красное яркое место, блестящее и сверкающее на солнце, было когда-то элитным летним кварталом. В нём жили сильные мира, вся знать Звенящего города. В нём тихонько сходили сума и умирали со слезами на глазах. Медь прекрасный благородный металл, им лечили когда-то болезни, но как и яд змеи может быть лекарством, так и лекарство может стать ядом. Испарения едкой меди сгубили тысячи тел, сотни душ утащили в безумие, люди просто сходили сума.
Звенящий город задыхался от медного смрада, от него не спасал ни золотой, ни серебряный кварталы. А элита жила и мечтала, как бы послаще был её финал. А потом пришли дожди, и красные реки ринулись вдоль тротуаров Медного квартала. В этом вечном кровавом месиве было не возможно жить, даже крысы до того терпевшие ядовитые пары, бежали из этого проклятого места. Но люди не крысы, люди сильней, и на место сбежавшей знати пришли те кому нечего было терять: отбросы, убийцы, воры, юродивые и просто дворовый сброд, гонимый ото всюду. Здесь дыша медными парами, вкушая медную воду они принимали свою смерть или сходили сума, становясь детьми медного квартала.
- Я всех вас, прошу, простите! Мне простите мой грязный вид! Я как вы, друзья, ядовитый! И как вы до сих пор не убит!
Юноша всё не унимался, а вмести с ним не унимался и дождь. Дожди стали спасением Звенящего города и одновременно его чумой. И без того переполненная канализация Медного квартала не выдержала напора стихии, и красное месиво ринулось на улицу. В доли мгновения площадь покрылась равномерным слоем кровавой воды, люди словно очнулись ото сна, подняли свои опущенные лица, сквозь нестриженые длинные грязные волосы были видны опухшие красные глаза и раздирающее кожу раздражение. Толпа поспешила убраться с утопающей улицы и скрыться в своих норах на верхних этажах полу заброшенных медных зданий. А юноша всё вещал со сцены, не планируя уступать бушующей стихии.
- Я всех вас, друзья, умоляю, не бегите от красных богов! Мы все вместе ходим по краю железных звенящих оков!
Но его уже никто не слушал, все бежали прочь, от гнева тех самых красных богов. Прошло не более получаса. Дождь стих. Улицы всё так же были пусты. Кровавое месиво потихоньку отступило. Пролетающий над кварталом патрульный дирижабль на секунду осветил, сидящего не сцене, юношу, смотрящего с улыбкой вверх.